Картер Браун - Том 19. Ночь лейтенанта Уилера [ Разящая наповал Долорес. Леди доступна. Ночь лейтенанта Уилера. Ловкач, Уилер!]
— Но что-то нарушилось в вашем плане? — спросил я.
— Кент не вернулся. Я видел, как Майер прошел в дом с ружьем под мышкой и с самодовольной ухмылкой на лице. Я должен был соображать, что этот болван окажется неплохим стрелком и подстрелит Кента. Майер вошел в комнату жены и вышел оттуда в шоке. Таким его и увидела горничная. Она побежала наверх, обнаружила тело Жанин и потеряла сознание. А тут прибыл Деккер и по-своему позаботился о Майере. Но все необычное всегда происходит в самый неподходящий момент. — Ламми пожал плечами.
— Что необычное? — Я нахмурился.
— Необычное! — Ламберт ухмыльнулся.
— Хильда! — Я сжал кулаки. — Крик разбудил ее, она вышла и увидела Майера…
— В этом ничего необычного нет.
— Жанин мертва, Майер в трансе, Деккера еще нет, кто же кричал и разбудил Хильду?
— Ночная птица или гудок железной дороги, — предположил Ламберт.
— Что это? — вдруг произнесла Белла.
— Что? — Ламми съежился.
— Как будто кто-то что-то тащит по лестнице. — Белла снова задрожала.
— Надеюсь, я убедил вас, лейтенант, что вы не могли предотвратить все эти смерти?
— Убедили, — признался я.
— Но вы все еще хотите арестовать меня.
— А что мне еще остается делать!
Я тоже слышал, как кто-то тащится по лестнице.
— Кажется, я не убедил вас, лейтенант. — Глаза за толстыми стеклами не сводили с меня напряженного взгляда. — Вы все еще хотите арестовать меня? Или убить прямо здесь?
Шаркающий звук сделался вполне отчетливым. Белла прижала ладонь к губам.
— Кент? — вдруг пискляво выкрикнул Ламми.
Вернон двигался медленно. Его лицо было лихорадочно-бледным, глаза горели, костюм был весь в грязи. Чувствовалось, что он едва переносит боль.
— Кент? Ты ранен? — пищал Ламми.
Правая нога вяло тащилась вслед за Верноном, словно бы вовсе и не принадлежала ему.
— Майер подстрелил меня, — металлическим голосом произнес Вернон.
— Кент! — Голос Ламми снова обрел свое басовое звучание и выразил бездну участия. — Мы должны отправить тебя в больницу.
— Это может подождать, — произнес Кент без всякого выражения. — Майер даже не пожелал проверить, жив я или умер. Он сразу ушел в дом. Я пополз туда же, мне некуда было деваться. Это отняло чертовски много времени. Я решил, что скорее выживу в доме с Майером, нежели один под кустом, истекая кровью. Я вполз в дом. Майер окаменел в прихожей. Я выдернул у него из-под мышки винтовку и использовал в качестве костыля. Я начал звать Жанин. Она не отвечала. Я встревожился. С трудом мне удалось добраться до ее комнаты.
— Значит, это ваш крик разбудил горничную, — сказал я.
— Наверно. Когда я услышал ее шаги, я спрятался в туалете. Я думал, что все примут меня за убийцу Жанин. Горничная вошла и упала без чувств, это дало мне возможность спуститься по лестнице и выйти через черный ход.
— Какой опасности ты подвергался, Кент! — Ламберт смотрел на него с сочувствием. — Но тебе нужен врач.
— Потом, — отмахнулся Вернон, его правая рука подхватила ружье, которое он использовал в качестве костыля, и он прицелился в брата. — Ты убил ее, — произнес Вернон сдавленным голосом. — Заколол. Насмерть. Как Хардейкра.
— Кент… я… — У Ламберта вдруг пропал голос.
— Я бы позволил лейтенанту арестовать тебя. Но ведь тебя запрут в какой-нибудь лечебнице, и я никогда не буду чувствовать себя в безопасности, — хриплым голосом продолжал Вернон. — В любое время ты сможешь убежать, убив кого-нибудь из больных или врачей. — Кент обратил на меня холодный взгляд. — Если вы попытаетесь остановить меня, лейтенант, я застрелю вас. Я отвечаю за это все. Я его брат. — Он горестно сжал губы. — Я должен был решиться на это много лет назад, но у меня не хватило мужества.
Уродливое тело Ламми задрожало. Он был совершенно беспомощным. Голова его тряслась.
— Его надо было убить еще при рождении, — хрипло сказал Вернон. — Уже тогда было ясно, что он лишь отчасти человек, а в остальном — монстр.
Крик боли и отчаяния вырвался из груди Ламберта. Потом Вернон начал стрелять из ружья и стрелял до тех пор, пока не кончились патроны. Вернон смотрел на брата, труп которого чудовищным гротеском распростерся на полу. Ружье упало рядом.
— Должно быть, он был маньяком, — шептал Кент. — Не думаю, что для Ламми есть подходящее название.
В офисе Аннабел Джексон упорно предлагала мне свой стул для отдыха. Я сделал слабую попытку оправдать свое поведение во время нашей встречи, но она не дала мне докончить.
— Не надо ничего говорить, Эл, — произнесла она таким голосом, каким разговаривают с родственниками усопшего в ожидании выноса гроба. — Я понимаю. — Голос ее звучал тошнотворно-сладко; она посмотрела мне в глаза. — Может быть, все к лучшему.
— Что?
— Коронарная недостаточность! — со значительным видом произнесла она.
Я ничего не понимал.
Мне ничего не оставалось делать, как отправиться в кабинет Лейверса. Лучшее место, где можно ничего не делать, — это рядом с шефом. Он даже не заметит.
— Разве вы не ушли из моего кабинета пять минут назад? — Шериф холодно взглянул на меня.
— Возможно, — вежливо ответил я. — Но я так скверно чувствую себя, что даже не помню, где я находился пять минут назад.
— Шли бы вы домой, Уилер, — предложил он. — Не путайтесь у меня под ногами. Вы ни черта не делаете после того случая с Ламбертом Пирсом, а это было уже десять дней назад…
— Я хотел бы вам задать по этому поводу несколько вопросов, шериф, — поспешно заговорил я. — Слышали вы что-нибудь о Кенте Верноне?
— Кажется, они смогут спасти ему ногу. Шину наложили вовремя. Через десять минут было бы поздно.
— Как вы думаете, что с ним будет?
— Дело тяжелое, — грустно произнес Лейверс. — Может быть, обвинение в непредумышленном убийстве. Но полностью его не оправдают. Даже если он считал, что казнит справедливо, все равно приговор ему вынесут.
— Шериф, меня еще кое-что беспокоит. Почему так быстро забылось дело Ламберта Пирса. Всего десять дней прошло, а ни в одной газете — ни строчки.
— Слишком страшное дело. — Шериф поежился. — Ламберт был жуткой личностью. Брат убил его на том основании, что он даже не был человеческой личностью. Люди не любят сосредоточиваться на подобных вещах. Надеюсь, вы понимаете?
— Думаю, да. Но это чем-то напоминает заговор с целью забыть о самом существовании Ламберта.
— После того как вы видели три трупа и думали, что все эти люди погибли из-за вас, вы хотите вспоминать о Ламберте Пирсе?
— У меня нет выбора, шериф, — честно признался я. — Вы не слышали его, когда он в последнюю ночь рассуждал о равновесии и пропорциях — жизнь и смерть, ужас и ненависть, похоть и…
— Так! — прервал шериф. — Спокойной ночи, Уилер.
Я вышел из офиса, сел в свой «хили» и отправился домой. Затем наступил прекраснейший момент дня: я нажал кнопку и ждал. Конечно, она могла куда-нибудь выйти или уехать на пару дней в Чикаго.
Дверь приоткрылась, два беспокойных серых глаза проверили: один ли я.
— Спасибо, Хильда, — мягко поблагодарил я и вошел. — Все готово?
— Да, сэр, — дерзко ответила она.
Я чувствовал себя важной персоной, так как был единственным копом в стране, у которого есть собственная горничная. Я поправил галстук, расправил плечи и спросил:
— Готово?
— Готово! — сказала она.
Я лениво вошел в гостиную. Тихо звучал проигрыватель, нежно позвякивали кубики льда в двух только что Приготовленных коктейлях из шотландского виски. Итак, глубокое уютное кресло и горничная, готовая подать бокал.
Я гордился ее униформой, которую сам же и придумал. Прелестный сборчатый чепчик и черный шелковый передник.
— Сядешь ли ты до того, как я умру от холода? — вдруг прошипела Хильда.
Я развалился в кресле. Она подала холодный как лед напиток. Лукавая улыбка осветила лицо Хильды. Она нежно погладила меня по затылку.
— Эл! — проворковала она.
— Господин! — мягко поправил я.
— Господин?
— Рабыня? — Я вопросительно поднял брови.
— Я подумала, что мне надо надевать лифчик. В прошлый раз я превратилась просто в кубик льда. — Ее внезапная трепетная дрожь напомнила мне почему-то о сказках «Тысячи и одной ночи».
— Никаких лифчиков, — твердо сказал я.
— И еще одна вещь, — продолжала она. — Фартук ты придумал изысканный, но забыл одну деталь. У него нет задней половинки.
— Ничего я не забыл! — весело сказал я.
— Но ты понимаешь, — горячо проговорила она, — если я повернусь…
Я посмотрел на свои ногти, потом некоторое время полировал их о лацкан.
— Рабыня, повернись! — повелел я с блаженной улыбкой.
Ночь лейтенанта Уилера
